Сегодня у нас в гостях один из самых обаятельных актеров российского кино, воплощение мужественности и романтизма, лауреат Государственной премии России Игорь Петренко. Мы предложили Игорю вместе с нами поработать над созданием в каталоге Faberlic образа нашего нового аромата Pulse и, как водится, заодно поговорили о жизни, творчестве и любви. 

Cтрана Faberlic: Игорь, как вам в роли «лица» такого утонченного, немного даже «гламурного», мужского аромата?

Игорь Петренко: Ну, это часть моей профессии. Правда, должен признаться, что сам я вообще не каждый день пользуюсь парфюмерией. Я в этом смысле растяпа. Иногда даже про лосьон для бритья забываю. Бывает — опаздываешь куда-то, подбежишь к раковине, «кипяточком» на лицо плеснешь и раз-раз станком! Но, думаю, скоро это пройдет. Я смотрю, мужчины постарше уже по-другому к своей внешности относятся. Более трепетно.

Cтрана Faberlic: Это, наверное, связано с ощущением «возраста», оно у всех разное. Вот вам «в душе» сколько лет?

Игорь Петренко: Сложно сказать. Иногда бывает, что и все шестьдесят.

Cтрана Faberlic: Интересно, как вы это внутри себя переживаете?

Игорь Петренко: Вы знаете, это какое-то странное чувство… Не равнодушия, нет. А вот как если бы ты всю жизнь любил конфеты, а потом — не то, чтобы перестал, но понял, что это всего лишь конфеты. Я иногда думаю — вот устал, надо бы поехать отдохнуть, а потом понимаю: ну приеду я на море, ну упаду на пляж, ну схожу посмотрю что-нибудь… А дальше-то что? Уже столько всего за жизнь навидал! Такого жгучего юного любопытства уже нет. Душа просит чего-то другого, какой-то иной осмысленности.

Cтрана Faberlic: Что же вы делаете в такой ситуации? Как ищете эту осмысленность?

Игорь Петренко: Музыку слушаю. Я очень восприимчивый человек. Особенно к звукам. К запахам меньше, хотя иногда бывает, иду, и вдруг всплывает аромат, откуда-то из вчера, из далекого прошлого, и оно буквально за секунды оживает. Я хоть и не индеец, но считаю, они большие молодцы, что придумали запечатывать воспоминания в маленькие бутылочки с ароматами. Иногда я просто сажусь в машину и не спеша еду по незнакомому маршруту. А бывает начинаю что-то рисовать. Или беру фотоаппарат — и на улицу! В такие моменты важно не пытаться себя развлечь, а наоборот, искать уединения.

Cтрана Faberlic: То, о чем вы рассказываете похоже на попытки «ублажить» какую-то очень глубоко скрытую, может быть даже забытую, часть собственного «я». Ту, которой мало наших обычных достижений. Я права?

Игорь Петренко: Я глубокий интроверт по натуре.

Cтрана Faberlic: А как же вы существуете в публичной профессии?

Игорь Петренко: Сам не знаю. Я достаточно дискомфортно себя ощущаю на съемочной площадке. Выйти на нее для меня каждый раз небольшой подвиг — приходится преодолевать стеснение.

Иногда под какое-то настроение, под кураж, я могу ощущать себя нормально в центре внимания. Быть на высоте мы все любим. Но в целом, я никогда к этому не стремлюсь. Обычно я выхожу на площадку и думаю — вот сейчас сто человек стоят и смотрят, а тебе надо выйти и играть, изображать кого-то, притворяться. Это странное ощущение.

Cтрана Faberlic: Почему же вы выбрали именно такую профессию?

Игорь Петренко: Это не я ее, это она меня выбрала. Я просто проходил мимо Щепкинского училища и почему-то решил зайти, подать документы. И поступил.

Cтрана Faberlic: А если бы сейчас была возможность все переиграть, вы бы выбрали актерство?

Игорь Петренко: Если бы снова проходил мимо училища — наверное!

Cтрана Faberlic: То есть это все равно все не случайно?

Игорь Петренко: Конечно, не случайно. Я не могу сказать, что это совсем не мое. Просто удовольствие я получаю от той части работы, которая предшествует публичному выходу. От того, что не спишь ночами, ходишь-ходишь, думаешь-думаешь и только под утро приходит мысль — вот как это надо играть!

Cтрана Faberlic: Но разве это не задача режиссера — говорить актерам что и как они должны играть?

Игорь Петренко: Не каждый режиссер это может. К тому же мы живем в такое время, когда кино — не актерское и даже — не режиссерское. Сейчас кино продюсерское. И у него очень жесткие рамки. Мало какие режиссеры могут себе позволить, находясь в этих рамках, подумать, порепетировать, что-то поискать на площадке. То, что раньше снимали за четыре дня, сегодня снимают за один. Свет поставили, быстренько развели сцену и дальше «побежали».

Мне повезло — когда я только вышел из института, мне удалось поработать с режиссерами, которые искали, направляли. Но даже и в этом случае, если ты сам в себе не найдешь каких-то точек пересечения с персонажем, режиссеру будет трудно тобой руководить. Он может попросить добавить чуть больше минора или мажора в характер, но понять логику этого характера — дело актера. Нам приходится находить мотивацию поступков и эмоций своих героев. И вот от этого я получаю удовольствие. Это мне больше интересно, чем выходить и «рассказывать стихи на табуреточке». Мне важно задействовать душевный процесс, а не сорвать аплодисменты.

Cтрана Faberlic: Какая же роль, какой образ стал для вас самым сложным?

Игорь Петренко: Смотря что вкладывать в понятие сложность. Вот лейтенант Травкин из картины «Звезда». Он был для меня сложным персонажем. В фильме он себя вообще никак не проявляет. Не смеется, не плачет, его не «кидает» из стороны в сторону, ну никакого эмоционального спектра. После этой работы мне приходилось доказывать режиссерам, что я умею работать с эмоциями…

Cтрана Faberlic: А вы поняли, почему ваш герой — лейтенант Травкин — такой?

Игорь Петренко: Он молодой пацан совсем, а на нем такой груз ответственности! За жизнь других пацанов. Он командир разведроты. И не может себе позволить раскиснуть, или испугаться, или показать неуверенность. Отсюда и полузамороженное состояние такое.

Cтрана Faberlic: Как же вы постигали логику такого состояния? Это же ведь очень трудно — даже представить себя в подобной ситуации…

Игорь Петренко: Мы же готовились — огромное количество документальной хроники просмотрели. И потом, похожие ситуации все равно в жизни были. Когда ты внутренне вынужден замереть. Так бывает, когда стоишь перед двумя дверьми и не знаешь, какую открыть, не знаешь, как потом повернется твоя жизнь. Я когда-то занимался спортом. Это состояние, хорошо знакомо спортсменам — когда готовишься совершить рывок, нужна колоссальная внутренняя сосредоточенность, когда не крутишь головой, но замечаешь все. Вот это одна сложность, если вернуться к вашему вопросу. Но есть и другая. С ней я столкнулся на съемках «Тараса Бульбы».

Cтрана Faberlic: Вы в этом фильме сыграли его сына-предателя, Андрия…

Игорь Петренко: Да. Это был один из самых сложных для меня персонажей. В этой истории нет плохих и хороших. И мне нужно было найти «тонкие материи» этого парня. Понять, почему он пробирается в город, осажденный отрядом его отца, к женщине, как бы мы теперь сказали, «своей мечты».

Нужно было посмотреть на мир его глазами, увидеть с чем он вырос, что его окружает, нужно увидеть его путь целиком, чтобы стало понятно: то, что он сделал — его настоящая правда, это не трусость, он не просто сбежал с поля боя. Что-то другое заставило этого молодого пацана, понимающего, какой поступок он совершает и чем это закончится, так круто развернуть свою жизнь. Не дай бог попасть в его ситуацию.

Иногда я думал, а почему он не забрал свою возлюбленную, не сбежал с ней из осажденного города, оставив отцам, развязавшим войну, расхлебывать последствия. Постоянно ведь думаешь, а как бы я поступил на его месте? Но это наша, современная логика. Андрий же понимает, что его прекрасная полячка не может покинуть родителей, умирающую от голода мать, он понимает, что все здесь погибнут. В кино-то многого нет. А у Гоголя больше двух страниц посвящены описанию того, как казаки жгут деревни, сдирают кожу с живых людей, бросают младенцев в огонь… Андрий понимает, какая это мощь — казаки, что они все сметут на своем пути. И выбирает остаться и принять смерть, защищая свою любовь. И это очень непростой выбор. По крайней мере, так в книге.

В кино есть сцены, которых нет у Гоголя. В книге, например, нет темы мести. Андрию не за что мстить. Поэтому, когда мне сказали, что завтра мы снимаем сцену смерти матери Андрия, я ужасно удивился. Мне-то говорили, что мы снимаем практически по книге. Ну, я и подумал, зачем сценарий читать, ходил с «первоисточником»... Смерть матери, конечно, все меняет. В книге не все так однозначно. Там нет такого, что один сын хороший, другой — плохой. Они оба отличные ребята, настоящие мужики, которые не отсиживаются, а лезут вперед, не боясь ни огня, ни смерти, просто так сложилось. Это трагедия. Страшная история. И очень сложная внутренне. Но есть и совсем другая сложность — сложность истории про Шерлока Холмса, например, целых 162 смены острохарактерной роли.

Cтрана Faberlic: Что такое 162 смены?

Игорь Петренко: 162 съемочных дня. Без перерывов. 8 месяцев мы снимали эту историю в Питере. Это будет 8 фильмов по 2 серии.

Cтрана faberlic: А в чем сложность данного проекта?

Игорь Петренко: Во-первых, представьте, что это значит — выходить на площадку, особенно в первые дни, когда все 100 человек съемочной группы смотрят на тебя, разглядывают как под микроскопом и сравнивают — и с Ливановым, и с Робертом Дауни-младшим (актерами, сыгравшими Шерлока Холмса — Сf). Вообще, когда режиссер Андрей Кавун предложил мне сыграть Холмса в своей постановке, мой первый вопрос к нему был: «А оно тебе надо, у нас же уже есть Шерлок Холмс?»

Cтрана Faberlic: Каким великий сыщик получился у вас?

Игорь Петренко: Странным. Он не курит трубки, ходит в каких-то коротких узких брюках, у него нелепая пластика. И сюжеты совсем не конандойлевские. Над фильмом работали несколько сценаристов — и Олег Погодин участвовал в сценарии, и отец Андрея Кавуна, и сам Андрей. Их Шерлок Холмс слабый, истеричка. Драться не умеет. Всему этому его учит Ватсон, доктор, вернувшийся с войны и великолепно владеющий оружием (Ватсона сыграл Андрей Панин — Cf). А Холмс просто очень талантливый парень, аскет и слегка безумец. И Ватсон каким-то образом втягивается в это безумие, постоянно спасая своего друга из разных передряг.

Cтрана Faberlic: Ваш Холмс, наверное, больше похож на Холмса Дауни-младшего, тот тоже сыграл талантливого сыщика с некоторой «сумашедшинкой».

Игорь Петренко: Нет, у Дауни Холмс — супергерой. Он красиво одет, носится по крышам, скользит по оголенным проводам… Хотя, конечно, тоже немного ненормальный. Но таким его Конан-Дойль и задумывал. Персонаж Василия Ливанова — идеализированный Шерлок Холмс.

Cтрана Faberlic: Когда вы создавали образ, вам не мешал этот, знакомый с детства Холмс?

Игорь Петренко: Нет. В этой постановке была другая сложность — нужно было учить наизусть огромные куски текста и, произнося их, помнить, как в этот момент герой должен двигаться, что брать в руки, как поправлять одежду. Там очень много «моторики». Но у нас так мало материала, где нужно играть, что я очень ценю эту роль.

Cтрана Faberlic: Вы хотите сказать, что современным актерам не всегда удается поработать «по специальности»?

Игорь Петренко: Если посмотреть старое кино, то вы увидите, что даже в очень простых, бытовых сценах есть элементы игры. Сегодня считается, что чем бытовее, тем лучше. Можно даже не учиться, достаточно перебороть свое стеснение перед камерой и — вперед. Такое бесконечное шоу «За стеклом» получается. Апогей подобного подхода — «Школа» Гай Германики.

Cтрана Faberlic: А отчего это так?

Игорь Петренко: Все ищут. Так попробуют, этак попробуют. Но я думаю, что эта волна скоро пойдет на спад. И актеры будут чувствовать себя на площадке хозяевами, а не «чего изволите». И режиссеры больше будут доверять артистам. Очень мало Мастеров могут себе позволить воспринимать актеров не как наемников, а как соавторов. Только старые режиссеры. Но с ними продюсеры не очень любят работать. Они ведь могут затянуть процесс, перерасходовать бюджет. Вот эту ситуацию мы и пытаемся сейчас исправить. Организовали даже актерский профсоюз.

Cтрана Faberlic: Мы — это кто?

Игорь Петренко: Андрей Панин, Володя Вдовиченков, Игорь Жижикин, Евгений Кузнецов, я... Уже были и круглые столы, и пресс-конференции. Наша цель — сделать так, чтобы актеры приходили на площадку не для того, чтобы «покрасить забор начальнику», а чтобы им нравилось заниматься своим делом, чтобы они занимались им по существу, и тогда те, для кого кино — это бизнес, поймут, что на самом деле подобные проекты легче продавать.

Когда сейчас предлагают квотировать российское кино, я спрашиваю — а что квотировать-то? Если запретить «голливуд», люди просто перестанут ходить в кинотеатры. Понятно, что причин у кризиса много, но начинать наводить порядок нужно с производства. Именно здесь необходимо договориться о каких-то нормах — понятно же, что невозможно выносить ребенка за два месяца. Точно также невозможно создать фильм за месяц. Да, в Голливуде умеют снимать и в такие сроки, но при этом они готовятся год, а бывает и дольше! В нашем деле невозможно нарушить естественную логику процесса, не пожертвовав результатом.

Cтрана Faberlic: Вы думаете, только наша киноиндустрия в кризисе?

Игорь Петренко: Сейчас общая проблема — о чем бы еще снять кино. Недаром Голливуд активно выкупает права на нашу классику. А у нас все чаще делают ремейки. Сейчас и «Кавказская пленница» выйдет, и «С легким паром», и «Джентльмены, удачи».

Cтрана Faberlic: А что сейчас пользуется у зрителей большим успехом — истории любви, боевики, приключения?

Игорь Петренко: Я знаю, что зритель немного устал от фильмов типа «Догма». Нам хочется красивого и счастливого Голливуда 30-х годов.

Игорь Петренко родился 23 августа 1977 года в городе Потсдам (тогда — ГДР). В 2000 году окончил высшее театральное училище им. М.С.Щепкина. Лауреат Государственной премии и обладатель премии «Ника» в номинации «Открытие года» за роль лейтенанта Травкина в фильме «Звезда» (реж. — Николай Лебедев), обладатель премии «Триумф» 2004 года. Сыграл более чем в тридцати фильмах.

Текст: Нина Попова. Журнал «Страна Faberlic» №45, март 2013.